Сильно! Прочитав это, реально понимаешь, что как с мусором с тобой, а не как с человеком, вся эта система держится на тех людях, кто там работает, но никак не на государстве, которое берет с нас огромные налоги и просирает их в никуда, содержа уродов и воров! Спасибо тем людям, кто еще работает в этих гнилых структурах, а тем, кто сидит на верхах (на федеральном уровне) и довел до всего этого, сказать, что вы ничтожество!
Новости на e-mail
Долгопрудненская центральная городская больница: история благодарного пациента
Вторник.
У меня варикоз, решился на операцию. Через два месяца, после всех очередей, праздников, с полученными на руки документами прихожу к назначенному времени в Долгопрудненскую центральную городскую больницу (МБУЗ "ДЦГБ"). В помещении приёмного отделения, имеющего размеры 3 на 5м, на 9 расположенных вдоль стен сиденьях вздыхает человек 15. Через эту тесноту санитары протискивают железные 2-х и 4-х колесные тележки, на которых транспортируют тюки с постельным бельем. Телеги еле-еле проходят в дверь, постирочная и другие хозяйственные постройки в отдельных зданиях на территории больницы, вход-выход один.
-Ох, ох, - сухопарая бабушка куксится от холода под серый шерстяной платок, дверь открывается чаще, чем успевает накапливаться тепло, чувствуется морозное дыхание улицы, люди мерзнут. - Два часа уже, да сколько ж можно!
Дверь снова распахивается, в помещение въезжает «каталка», спереди и сзади по санитару «скорой». На «каталке» - кровати на колесах, лежит небритый мужик в рыжих от грязи, колом торчащих носках, на подрагивающем от жира пузе - кровавая рана. Со «скорой» - без очереди.
-Осторожно, осторожно! - протискивают повизгивающую «каталку» санитары через помещение дальше, за следующую дверь - в приёмную. – Ножевое ранение!
-Ох ты Господи! – обречённо звучит в очереди, но санитары невозмутимы. Для них дежурство, сопровождающееся кровью, вонью, матом - обычное дело. Девушка на приёмной принимает документы.
-Так... Паспорт, полис... Что случилось?
-Пьяный, сам себя поранил, - комментирует санитар. - Так, царапина, но он настоял - везите меня в больницу, и всё тут. Дома у него жуткий бардак, вот он и рвется.
-Вот паразиты, не первый такой уже.
Лица очереди – как в бомбоубежище после атомного взрыва. Соседка справа шепчет подруге:
-А у меня знакомая глаз потеряла. Ей операцию сделали, сначала вроде ничего, а потом хуже и хуже, пока совсем не ослепла. Боится теперь на себя в зеркало смотреть, а ведь приличная женщина, в библиотеке работает.
-Да, им бы лишь бы, - косится та на детин - санитаров.
Атмосфера сгущается. Народ вспоминает ужасы, кто когда лежал и что происходило на тот момент, ругают нерасторопность медиков, отсутствие необходимого, отсталость медицины. Тут снаружи раздаются стоны и крики. Очередная скорая доставила девушку в коляске. Девушка бледна как свет в коридоре, дыхание прерывистое, зовёт «Мама!», стонет от боли и держится за живот. Кто-то в очереди заканчивает начатый разговор крамольной фразой:
-Это Путин всё виноват!!!
Два часа спустя принимают документы и у меня. Переобувайтесь, обувь, куртку убирайте – а куда, решайте сами. Гардероб не принимает. Если в палату понесёте, то в упаковке. Мешки? Вы в своем уме? Мы больных принимаем, а не мешки выдаём. О других нюансах тут тоже надо догадываться самому – надо не забыть захватить из дома полотенце, тапочки, соли, кипятильник. На улицу уже нельзя – забудь об этом всяк сюда входящий, за самоволку могут выписать.
Меня проводят в Хирургическое отделение, или "Хирургию", - на четвертый. Лифт – только для персонала и больных, все остальные ходят по лестнице. Встречает дежурная сестра: а мест нет! Стелют на полу, у батареи. Для человека, не искушённого в бытовой жизни, обстановка больницы покажется ужасной, но с практичной стороны всё необходимое есть. Чистое постельное белье, подушка, одеяло. Завтрак, обед, ужин. Туалетной бумаги нет – но под рукой кран с горячей водой. Душевая без защёлки, но душ работает, ванная чисто вымытая. Душистой шампуни здесь не найти, но кусок хозяйственного мыла лежит. И сестру может быть не с первого раза, но дозовёшься.
-Ты с собой мыло взяла? – помнится говорила соседка соседке в очереди «Приемной». – Там ничего нет!!!
И с такой страстью, как будто это не 50 лет из 199 950, а все 200 000 лет жизнедеятельности Homo sapiens мыло существовало.
Иду на обед.
-Каша вам есть, а т.к. вы только что поступили и в списках ещё не значитесь, котлета не положена.
-Я здоровый организм, у вас же наверняка есть одна лишняя котлетка!
-Во-первых, здесь все больны, - деловито огненно-выкрашенная Нина. - А во-вторых – запомните: лишнего у нас не бывает!
На пути в туалет курсирует заведующий операционным отделением Евгений Лаврентьевич:
-Куда, опять курить?
-Я не курю.
Он не верит. Смотрит долгим взглядом:
-Я зайду, проверю!
В туалете температура устремляется к нулю. Дух курилки уже не выветрить, банка с «бычками» похожа на понурого ежика, заплутавшего в городе. С улицы открывается прекрасный вид на унитаз - ни спрятаться, ни скрыться. К вечеру нашлось место в палате, и меня переселили в левый угол от входа. Мой сосед по стенке, Андрей 46 лет, варит кипятильником чифирь. Он выглядит на все 70. Напился, до дома не дошёл, конечности поморозил, трёх пальцев на руке лишился – типичный, распространённый случай «отморозка». Далее у окна лежит пластом молчаливый армянин, по животу у него «молния» с дюймовыми застёжками. Напротив него – Максим. Ему – 33, но на Христа он совсем не похож. Тёмное, пропитое, сморщенное лицо. Макс сидел на героине, теперь бухает. Он словоохотлив, вечно на нервах, и рад лишний раз поматериться. Желания его довольно просты: прорваться через блок-пост заведующего Хирургическим, опрокинуть стаканчик водки, чтоб тоже никто не заметил, заполнить сканворд и выписаться поскорее. Все ровесники его умерли – кто в тюрьме пропал, кто повесился, кого убили, но по большей части от печени и происшествий, связанных с алкогольным опьянением. «Я самый старый», - с гордостью говорит Макс. Палата разделена на 2 комнаты, в соседней половине лежат ещё трое. Один из них, худой высокий мужик в трико, ходит туда-сюда час, другой, третий.
-Что это с ним? – спрашиваю «своих» и обращаюсь к мужику. – Вы спортсмен?
Мужик тут же молча скрывается на своей половине.
-Это биатлонист, су.а, - рассказывает Макс. – Мы биатлон смотрели, а он ходит, вот и прозвали: «Биатлонист». За...л ходить. Каждый день по 20 км наматывает по палате, дол..ёб.
К вечеру к Максу пришли друзья, и они набухались на лестнице. Сестра мне на тумбочку поставила баночку для мочи.
Среда
Ночью биатлонист ходил туда-сюда. Ложился спать, снова просыпался и опять начинал бродить, открывал – закрывал дверь, то заглядывал, то выглядывал – всем мешал спать. Завтрак в 8-00. Ещё не протерев глаза, бегу с кружкой за чаем – а то останешься без оного, больные разольют по бутылочкам. Кружка у меня походная: литровая, стальная, закопчённая. Протягиваю её в белое прямоугольное окошко раздаточной:
-Чайку, пожалуйста!
-А ты кто? – на смену заступила другая кухарка. - Че, с похмелья голова трещит?
-Я не пью!
-Не прикидывайся, знаю я ваших, не первый день работаю! Алкашня! У тебя ж на лице написано!
-Да не пью я!
-Ну бомж бомжом...
Ничего себе, думаю, оздоровительная беседа! Аппетит пропал.
Часам к 10 набрал направлений на анализы. Эта процедура – загадка для меня: не понимаю, зачем нужно повторно сдавать анализы при поступлении в стационар? Ну кровь из вены ясно, в целях безопасности, но ЭКГ, флюорографию, мочу то зачем повторно?
У кабинета флюорографии столпотворение. Появляется бабушка:
- Я ветеран труда!
-Ветераны без очереди в первые 2 часа, - поясняют ей, тыкая в распечатку на двери. – Вот, читайте, с 8 до 10.
Но бабушка не хочет читать. Всё стоит, ждёт чего-то. Выходит сестра – бабушка к ней. Сестра объясняет ей то же самое, что ветераны с 8 до 10. Бабушка, наконец, присаживается в очередь, обиженно вздыхает.
-Все стоят, и вы потерпите, - говорят ей.
-Мочи нету, - отвечает бабушка. В руках у неё маленькая книжица.
-Это молитвослов? – спрашиваю я.
-Да.
-Вы в бога верите?
-Верю! – гордо отвечает старушка.
-На всенощную стояли?
-Конечно! Четыре часа!
-А здесь посидеть в очереди у вас, значит, мочи нет?
-Так всенощная - богоугодное дело!
Бабушка невозмутимо смотрела на меня выцветшими глазами, видимо, так и не уловив сути моего вопроса. Мне даже стало немного не по себе от такой непредвзятости. Никто в очереди даже не улыбнулся.
В стационар вернулся только к обеду. На ЭКГ не пошёл.
-А где же ЭКГ? – просматривает анализы врач.
-Только что сдавал, месяца не прошло.
-Анестезиолог не пропустит.
-Давайте дату подправим!
-Только ты меня не выдавай!
Пока обедал - умер мужик на соседней половине. Медсестры связали ему руки бинтом, но не смогли поднять - тяжёлый. Стали звать на помощь других. Минут двадцать не могли решить этот вопрос, пока не собрались вместе 2 хирурга, медсестра, санитарка и знакомая кухарка. Пока медики подготавливали покойника, жена не отходила от него, путалась под ногами, вмешивалась в процесс: «Ой, и на кого же ты меня покинул! Ничего то ты мне теперь не ответишь!» Её несколько раз выставляли из палаты, и только принимались за умершего – как она опять возвращалась, вновь начинала разговаривать с мертвецом и даже спорить с медиками, что, мол, «шапочка на нём некрасиво лежит». Тогда вмешался я и вывел её из палаты, постарался разговором отвлечь всё внимание. «У нас дочь недавно погибла, - рассказала мне женщина. – Вот он и не выдержал, стаял, как свечка. А так мы 70 лет вместе, на двоих – 100 лет рабочего стажа на заводе ДМЗ». Наконец, покойника не без помощи матюков приподняли и перенесли на «каталку». Мобильник в кармане халата медсестры в это время разрывался. Меня удивило, как медики – люди разных специализаций, дружно взялись за решение насущной проблемы. Почувствовалось, что больница – это прежде всего не учреждение, а коллектив.
С вечера недоброе предзнаменование:
-Кто Арбузов? Марш на клизму! Потом хирург разрисовал ногу зеленкой. Затем поочередно пришли терапевт, анестезиолог. Видимо, таким способом решив пожелать мне «доброй ночи».
Четверг.
Утро началось с болезненного укола цефтриаксона. Антибиотик сдавил ногу тупой болью. Тут же, не успел я отойти, медсестра появилась вновь и объявила, что пора ставить катетер. Я увидел у неё в руках длинную пластиковую трубку и похолодел:
-Куда?
-Трусы снимаем!
Медсестра сжала мой член в кулачок и стала запихивать трубку в уретру. Жгучая, непрерывная боль. Я схватил её за запястья:
-Нет, подождите!
-Чего? Руки уберите! Руки, говорю, уберите!! Вы что, хотите мочевого пузыря лишиться?
20 сантиметров трубки были во мне, и на этом боль не пропала – теперь она преследовала по пятам.
-Всё, поднимайтесь!
Мне стало плохо. В ушах зазвенело.
-Вы что, оглохли?
-Мне не по себе... 5 минут полежу...
-Вам что, надо особое приглашение?
Я медленно сел. Сжал пенис рукой, чтобы трубка не дергалась. Встал. Вышел в коридор – и распростёрся голым на полу.
-Твою мать! – грохнула медсестра. – Лена! Лена!! На-шат-ы-ырь!!
-Да что за мужики пошли!
Меня привели в чувство и помогли улечься на знакомую «каталку», на которой вчера вывезли мертвеца. Две минуты – и я на столе в операционной. Молодые девушки спрашивают тех, кто постарше, как включается оборудование. Опять чувствую себя плохо.
-Вы студенты? – спрашиваю.
Пауза. Кратко:
-Нет!
-Сколько я порезал, сколько перерезал, - слышится грубый мужской голос из коридора. Это хирург готовится к операции. Входит молодой весёлый анестезиолог:
-Что случилось?
Я объяснил про укол и катетер.
-Обычная процедура при анестезии для отвода мочи, все терпят.
-Может быть, - подвожу итог, - но такого со мной женщина ещё никогда не делала.
Анестезиолог равнодушно пожал плечами. Видимо, в больнице всё возможно.
Мне измерили давление, посадили. Трубка катетера зловеще зашевелилась – и меня повело.
-Эй, ей! – ассистент стал шлёпать меня по щекам, совать в нос ватку с нашатырём, а потом просто держать, чтобы я случайно не завалился с операционного стола на пол. Привели в чувство, сделали укол в спину - спинальная анестезия, уложили. Анестезия мгновенно подействовала, по ногам разлилось тепло. Анестезиолог стал проверять её действие, но эффект показался ему недостаточным, и мне ввели общий наркоз. Очнулся я уже с забинтованной ногой.
-Хи-хи, - засмеялся Макс, когда меня доставили обратно в палату. – Ну ты и цирк сегодня с утра устроил! Жаль, я видео не снял – не на ту кнопку нажал.
Наркоз стал отпускать, и катетер снова почувствовался.
-Водки хлопнешь?
-Не!
-Андрюха, а ты?
-Давай!
Теперь Макс бухал уже в палате. На этот раз с Толиком, с которым бухал вчера. Толик вечером не дошёл до дома, наткнулся на ментов, и те сломали ему руку, в результате чего неудачливого кента сразу же доставили в «травму» на этаж ниже.
-Б.я, - только и мог говорить Толик, опрокидывая очередные сто грамм.
-Мне опять эту еб...ю банку для мочи поставили, б..дь! - говорит Макс. – В третий раз уже.
-Я на своей с утра этикетку поменяю, - ухмыляется Толик.
К ночи я добился, чтобы вытащили катетер – и испытал облегчение, как будто с дыбы сняли. Биатлонист продолжал свои ночные похождения, но спал я на удивление спокойно.
Пятница
-Пошла ты на х.. с..а! – раздалось часикам к 7 в коридоре. Следом – мучительный укол цефтриаксона. Биатлониста выписывают, на его место – матершинника из коридора. Это диабетик, материт всех: медсестру, делающую уколы, жену, чуть ли не круглосуточно дежурящую у его кровати. У него заболевание с 1998, открылись гнойные раны, несколько операций, лежит пластом. Причина – алкоголизм. В сознание редко приходит, но рефлекторно реагирует на звуки. К 9-00 приходит лечащий врач-хирург, Олег Борисович:
-Здравствуйте, больные! Как самочувствие?
-Иди ты на х.й! – кричит диабетик.
Да, наверное, попы, которые приходят в больницу с проповедями по воскресеньям, абсолютно правы. Культуру русскому человеку надо вбивать с начальных классов. Опиум жизненно необходим – так пусть лучше безалкогольный.
Иду на перевязку. Осваиваю костыли. Сестра может найти коляску – но здесь тебе помогут только тогда, когда увидят, что это тебе на самом деле необходимо. Медики правы - я не жалуюсь, ведь и в самом деле дойду. Медики и так уже многое для меня сделали: это 2.5 часа в операционной, не считая подготовительных, профилактических и канцелярских работ. И работы каждый день прибавляется. Перевязочная на том конце длинного коридора, каждое шевеление прооперированной ногой вызывает неприятные рези. Пока добираюсь до цели, на лбу выступает пот.
-Проходите!
Я заметил, что медики не делают свою работу молча. Диалог с пациентом – неотъемлемая часть их профессии. Те, кто обладает дипломатией, строят отношения, настраивая пациента на лучший лад. Те, кто эмоционально не справляются, ограничиваются необходимыми фразами.
-Присаживайтесь!
Врач снял повязку, промыл ранки, внимательно осмотрел их. Ассистент подавал инструмент. Наложили новую повязку. Всё. Я стал подниматься – костыль съехал на пол. Я тянусь, не могу достать, но врачи стоят, не помогают – просто ждут, когда я уйду. Я не прошу, снова тянусь – я понимаю, что снимать и одевать эластичный бинт, наматываемый поверх марлевой повязки, это не их работа – а они для мне её уже сделали. Поэтому я всё же цепляю костыль, поднимаюсь с кушетки и говорю «Спасибо».
-Это что ещё за новость! – слышу в коридоре звериный рык медсестры, такой на личико милой. Оборачиваюсь и вижу тщедушного мужичка с сигаретой в одной руке и железной стойкой с помещённой на ней капельницей – в другой.
-Да я... Это... Того... – мужик решил прогуляться покурить.
-Что!? Марш на место!!! Вы только на него посмотрите! – разводит медсестра руками, словно приглашая весь мир в свидетели.
Просто находясь в коридоре ещё не то увидишь.
Возвращаюсь в палату. Ходить в туалет мне однозначно тяжело, мутит. Поэтому вскоре я опускаю ноги с кровати, беру пластиковую бутылку и ....... в нее. Я не выбираю момент, мне не до этого, всё тело ломит после анестезии. И люди, как я вскоре замечаю, тоже ко мне равнодушны, потому что поглощены своими, куда более сложными ситуациями. Вчера я стеснялся, воротил нос от запахов, углы палаты мне казались пыльными, обстановка убогой, а сегодня я знаю каждого по имени и со всеми на «ты». Суетливый мир инфляций, автомобильных пробок, толкотни остался там, за окном. На повестке дня угроза жизни, здоровье, и все силы сосредоточены вокруг этого, а второстепенное, как на настоящей войне, затерялось в стороне. Это завораживает. Вкус к жизни в больнице пробуждается с запахом крови, мочи, с видом искалеченных тел, на которых смерть пытается наложить свои отметины. И вкус этот – только натуральный продукт.
Медсестры – бойцы передовой. Боевой дух у них закалён по-самурайски. За 10 000 в месяц.
-Температурку измерим, - заходит медсестра в палату. Тишина. Как вымерли все. Подходит к одному:
-Температуру измерять будем?
-А?
-Температуру мерить!
-Мне не надо!
И так к каждому по 3 «обхода» за сутки – градусники, уколы, капельницы... «Спасибо» тут редко услышишь. А тут ещё врач забежал:
-Анечка, там в 7 палате помочь надо больного переодеть, родственница к нему пришла. Хорошо?
Врач убегает. У Ани нервы на пределе.
-Зае...и стоять над душой, - огрызается про себя медсестра. – Что я вам, пулеметчица?? У меня 80 человек в отделении! А я одна!
-И я один! – взрывается диабетик.
Сестры различаются по темпераменту. Одни словоохотливы, другие ограничиваются короткими требовательными фразами – по понятным причинам. Аня разговорчивая:
-Анна, так душа есть? – спрашиваю медсестру.
-Наверное, есть.
-Как наверное, вы же их спасаете!
-Это вас что ли? Не очень-то вы сами этого хотите.
Макса сегодня выписали.
Суббота
Места не пустуют. На месте Макса уже мужик с геморроем:
-А мне ангел снился, - наивно вздыхает. – Сидит в мягком, удобном кресле, и всё-то у него хорошо! Может, возьмешь, говорю, к себе? Нет, отвечает, еще пару часиков подожди... Тут я и проснулся.
-А ангел случаем был не в белом халате? – интересуюсь.
-Нет, ты что, какой это ангел, - смеется мужик.
-Как какой? Самый что ни на есть настоящий! Всегда на страже.
И тут медсестра входит с уколами, прям к слову пришлось. Уколы те самые, болезненные, от них на ягодицах расплываются синяки. Вот я и подумал, где ещё увидишь человека, согласившегося по часу в сутки тратить на созерцание опухших человеческих задниц? Это если считать, что 1 укол раз в 15 секунд. Здесь необходимо ангельское терпение!
Сестра сделала уколы и удалилась.
-Ушла? – говорит Андрюха, которого «невежливо» разбудили. - Слава Богу!
Приглядываясь, я все больше понимаю, что герои пьесы, это зачастую алкаши, курильщики. Не обязательно активные – со стажем. Из 7-ых в палате 6 курят или курили. Из непьющих – те же цифры. Нет прямой статистики, что 50% заболеваний людей, поступающих на лечение, вызваны курением и алкоголем, но это очевидно. «Такого панкреонекроза как в России, - говорит заведующий Хирургическим отделением Андрей Владимирович, - нигде нет». Обидно, что около 50% работы врачей сводится к борьбе с рецидивом, который сам человек мог бы легко предотвратить. Больным ставят капельницы, делают уколы – а они тут же бегут на лестницу сводить титанический труд насмарку. Конечно, в идеале было бы снизить распространение табака и алкоголя до минимума, потому что и запретить не курить больному врач не может. Если запрещать, у курильщика начинается выделение мокроты, что делает хирургическое вмешательство затруднительным.
«Отморозок» Андрюха – алкаш профессиональный. «Хлопнуть» в обед, а затем ещё разок вечерком для него идеально потраченное время. Андрюха любит травить байки, действовать обстоятельно и, как он любит говорить – чтобы было «эстетично» и «уважительно». На полдник принесли булочку.
-Хоть бы начинку в неё положили, или сахарком присыпали! – ворчит Андрюха. Спасибо не говорит.
У него талант выпить. Вышел в туалет – накатил, пошёл покурить – снова перепало. За 7 дней только 2 он был трезвым. Сегодня снова не повезло, и Андрюха загрустил. Голос у него низкий, гнусавый, нечленораздельный.
-Спец отдых мне нужен, - говорит вдруг. – Спец-от-дых.
Ну да, думаю. Пальцев-то ещё много.
Воскресение
Обед в больнице – это событие. Здесь, в отличие от медицинских процедур, народ ведет себя возбуждённо, демонстративно выстраивается в очереди и вдохновленно стоит. Взгляд у всех оживляется, здесь «Спасибо» слышится чаще всего. Та тётушка, что бомжом меня тогда называла, теперь сама предлагает мне добавку и радуется за мой здоровый аппетит. А кормят неплохо – телятина, жареная горбуша. Яблоки. Молоко. Правда, с овощами не очень, и чай только подслащён.
Ночью разорался диабетик:
-Взвод! В ружье! Стреляй! Стреляй, сосунок! Жми!
-Нечем, патронов нет, товарищ командир! – я пытаюсь прервать этот безудержный поток мысли.
-Тогда флагом меня накройте! Р-рядовой!.. Где флаг?
-Все ранены, товарищ командир! Не можем двигаться.
-Как все? И Щеглов?
-Щеглов тяжело ранен. Ждем подкрепления!
И всё в таком духе, очень реалистично.
-Он где воевал? – спросил позже у его жены.
-Кто? – сразу не поняла та и махнула рукой. - Что вы! Всю жизнь сварщик!
Понедельник
На понедельники всегда планируется много операций. В Хирургическом отделении 7 хирургов, ежедневно здесь 2-3 операции.
Очередная «коридорная» история. На «каталке» пациента повезли в операционную. Медсестра передает родственнице снятую с шеи больного цепочку.
-Крестик то зачем сняли? – спрашивает женщина.
-Не положено, - медсестра возвращает и уходит.
-Хоть на ножку повесьте! – кричит родственница вдогонку. Молчание. Тогда женщина про себя:
-Вот изверги, безбожники!!
-Это что, вот у меня в практике был случай, - рассказал знакомый медик. – Мы так одного депутата в бомжатник положили за то, что он доктора пидорасом назвал. Его соседи по палате стали не Вася-Миша, а СПИД, сифилис и туберкулез. 2 месяца депутат пролежал «поближе к народу». Стал само совершенство, а не человек!
Я расспросил хирургов, которые делали мне операцию, как это было.
-Надрез, пересекли магистраль. Специальным прибором, напоминающем проволоку, прошлись по больной вене- и выдернули её. Так же удаляли все остальные, 15 разрезов. Вены обрываются – кропотливая, тяжёлая операция.
-А какая легкая, Олег Борисович? – с улыбкой говорит Борис Алиевич. И оба они улыбаются, потому что для них этот разговор – пустая трата времени, мои вопросы кажутся наивными. А операция – обычное, рутинное дело. только отличие работы медиков от бухгалтерии в том, что ошибки - не замажешь. Эти хирурги мне напомнили безымянных солдат, которых не представили к награде. Это герои, которые так просто совершают подвиги ежедневно.
Вторник
Иду в туалет.
-Наш вам почтенный физкульт – привет!
-Это вы мне? – удивляется Евгений Лаврентьевич, хотя ясно, что обращаются именно к нему.
-Конечно! Вы настоящий Эскулап, всегда на страже порядка!
-Спасибо! – заведующий операционным польщен. – Мы все здесь герои Эллады.
Выписывают армянина. Сегодня он оклемался. 26 дней назад армянина привезли в беспамятстве с острым приступом. И «просто так» - спасли человеку жизнь. Потом информировали, что требуется внести сумму за лечение – безрезультатно.
-Чтобы оставаться в больнице, вам необходимо внести 13 000 рублей, - говорит Олег Борисович, который его оперировал. – Мы вам это несколько раз уже говорили.
-Нету у меня денег, - разводит руками взлохмаченный армянин.
-Значит, сегодня документы на выписку. К сожалению, другого выхода нет. Без полиса в больнице бесплатно можно находиться 3 дня, вы пролежали 26.
-Слушай! – машет указательным пальцем тщедушный армянин. – Ты не прав!
Врач резко переменился в лице, будто пробежала тень. Осунулся. Герой, победа, а получаешь полное поражение.
Собирая вещи в полиэтиленовые пакеты, армянин продолжал возмущаться:
-Дорога как! Есть и дешевле в Ма-аскве!
А говорят, что бесплатно – только сыр в мышеловке.
Среда
Я решил сделать репортаж. Хожу по отделению с «мыльницей». Профессиональной камерой здесь не снимешь, а на «компакт» внимания никто не обращает. С «компактом» сложнее: надо выстраивать кадр, предугадывать момент. Но результат – лучше, потому что профессиональной ты снимешь только 1 раз, после чего тебя вынудят этого больше не делать. И всё-таки Андрей Владимирович меня подловил:
-Ну-ка, отойдем поговорим. Покажите, что наснимали.
Я показываю.
-Это сотрите, и это.
Стираю. Он же не знает, что после каждой съемки, предполагая такое развитие событий, я всё переписываю в ноутбук, оставляя на флешке только «невинные» кадры.
-Не осложняйте нам работу, - заведующий отделением заметно успокоился. - Договорились?
Пятница
И вот – выписывают. Я и не заметил, как стал на 200 граммов меньше. До весны ещё месяц, а для меня она уже наступила. Ковыляю, улыбаюсь прохожим. А вдруг среди них – медики?
Да, каждому полезно чувствовать вкус с жизни... Регулярно.
Информация взяла с блога автора
У меня варикоз, решился на операцию. Через два месяца, после всех очередей, праздников, с полученными на руки документами прихожу к назначенному времени в Долгопрудненскую центральную городскую больницу (МБУЗ "ДЦГБ"). В помещении приёмного отделения, имеющего размеры 3 на 5м, на 9 расположенных вдоль стен сиденьях вздыхает человек 15. Через эту тесноту санитары протискивают железные 2-х и 4-х колесные тележки, на которых транспортируют тюки с постельным бельем. Телеги еле-еле проходят в дверь, постирочная и другие хозяйственные постройки в отдельных зданиях на территории больницы, вход-выход один.
-Ох, ох, - сухопарая бабушка куксится от холода под серый шерстяной платок, дверь открывается чаще, чем успевает накапливаться тепло, чувствуется морозное дыхание улицы, люди мерзнут. - Два часа уже, да сколько ж можно!
Дверь снова распахивается, в помещение въезжает «каталка», спереди и сзади по санитару «скорой». На «каталке» - кровати на колесах, лежит небритый мужик в рыжих от грязи, колом торчащих носках, на подрагивающем от жира пузе - кровавая рана. Со «скорой» - без очереди.
-Осторожно, осторожно! - протискивают повизгивающую «каталку» санитары через помещение дальше, за следующую дверь - в приёмную. – Ножевое ранение!
-Ох ты Господи! – обречённо звучит в очереди, но санитары невозмутимы. Для них дежурство, сопровождающееся кровью, вонью, матом - обычное дело. Девушка на приёмной принимает документы.
-Так... Паспорт, полис... Что случилось?
-Пьяный, сам себя поранил, - комментирует санитар. - Так, царапина, но он настоял - везите меня в больницу, и всё тут. Дома у него жуткий бардак, вот он и рвется.
-Вот паразиты, не первый такой уже.
Лица очереди – как в бомбоубежище после атомного взрыва. Соседка справа шепчет подруге:
-А у меня знакомая глаз потеряла. Ей операцию сделали, сначала вроде ничего, а потом хуже и хуже, пока совсем не ослепла. Боится теперь на себя в зеркало смотреть, а ведь приличная женщина, в библиотеке работает.
-Да, им бы лишь бы, - косится та на детин - санитаров.
Атмосфера сгущается. Народ вспоминает ужасы, кто когда лежал и что происходило на тот момент, ругают нерасторопность медиков, отсутствие необходимого, отсталость медицины. Тут снаружи раздаются стоны и крики. Очередная скорая доставила девушку в коляске. Девушка бледна как свет в коридоре, дыхание прерывистое, зовёт «Мама!», стонет от боли и держится за живот. Кто-то в очереди заканчивает начатый разговор крамольной фразой:
-Это Путин всё виноват!!!
Два часа спустя принимают документы и у меня. Переобувайтесь, обувь, куртку убирайте – а куда, решайте сами. Гардероб не принимает. Если в палату понесёте, то в упаковке. Мешки? Вы в своем уме? Мы больных принимаем, а не мешки выдаём. О других нюансах тут тоже надо догадываться самому – надо не забыть захватить из дома полотенце, тапочки, соли, кипятильник. На улицу уже нельзя – забудь об этом всяк сюда входящий, за самоволку могут выписать.
Меня проводят в Хирургическое отделение, или "Хирургию", - на четвертый. Лифт – только для персонала и больных, все остальные ходят по лестнице. Встречает дежурная сестра: а мест нет! Стелют на полу, у батареи. Для человека, не искушённого в бытовой жизни, обстановка больницы покажется ужасной, но с практичной стороны всё необходимое есть. Чистое постельное белье, подушка, одеяло. Завтрак, обед, ужин. Туалетной бумаги нет – но под рукой кран с горячей водой. Душевая без защёлки, но душ работает, ванная чисто вымытая. Душистой шампуни здесь не найти, но кусок хозяйственного мыла лежит. И сестру может быть не с первого раза, но дозовёшься.
-Ты с собой мыло взяла? – помнится говорила соседка соседке в очереди «Приемной». – Там ничего нет!!!
И с такой страстью, как будто это не 50 лет из 199 950, а все 200 000 лет жизнедеятельности Homo sapiens мыло существовало.
Иду на обед.
-Каша вам есть, а т.к. вы только что поступили и в списках ещё не значитесь, котлета не положена.
-Я здоровый организм, у вас же наверняка есть одна лишняя котлетка!
-Во-первых, здесь все больны, - деловито огненно-выкрашенная Нина. - А во-вторых – запомните: лишнего у нас не бывает!
На пути в туалет курсирует заведующий операционным отделением Евгений Лаврентьевич:
-Куда, опять курить?
-Я не курю.
Он не верит. Смотрит долгим взглядом:
-Я зайду, проверю!
В туалете температура устремляется к нулю. Дух курилки уже не выветрить, банка с «бычками» похожа на понурого ежика, заплутавшего в городе. С улицы открывается прекрасный вид на унитаз - ни спрятаться, ни скрыться. К вечеру нашлось место в палате, и меня переселили в левый угол от входа. Мой сосед по стенке, Андрей 46 лет, варит кипятильником чифирь. Он выглядит на все 70. Напился, до дома не дошёл, конечности поморозил, трёх пальцев на руке лишился – типичный, распространённый случай «отморозка». Далее у окна лежит пластом молчаливый армянин, по животу у него «молния» с дюймовыми застёжками. Напротив него – Максим. Ему – 33, но на Христа он совсем не похож. Тёмное, пропитое, сморщенное лицо. Макс сидел на героине, теперь бухает. Он словоохотлив, вечно на нервах, и рад лишний раз поматериться. Желания его довольно просты: прорваться через блок-пост заведующего Хирургическим, опрокинуть стаканчик водки, чтоб тоже никто не заметил, заполнить сканворд и выписаться поскорее. Все ровесники его умерли – кто в тюрьме пропал, кто повесился, кого убили, но по большей части от печени и происшествий, связанных с алкогольным опьянением. «Я самый старый», - с гордостью говорит Макс. Палата разделена на 2 комнаты, в соседней половине лежат ещё трое. Один из них, худой высокий мужик в трико, ходит туда-сюда час, другой, третий.
-Что это с ним? – спрашиваю «своих» и обращаюсь к мужику. – Вы спортсмен?
Мужик тут же молча скрывается на своей половине.
-Это биатлонист, су.а, - рассказывает Макс. – Мы биатлон смотрели, а он ходит, вот и прозвали: «Биатлонист». За...л ходить. Каждый день по 20 км наматывает по палате, дол..ёб.
К вечеру к Максу пришли друзья, и они набухались на лестнице. Сестра мне на тумбочку поставила баночку для мочи.
Среда
Ночью биатлонист ходил туда-сюда. Ложился спать, снова просыпался и опять начинал бродить, открывал – закрывал дверь, то заглядывал, то выглядывал – всем мешал спать. Завтрак в 8-00. Ещё не протерев глаза, бегу с кружкой за чаем – а то останешься без оного, больные разольют по бутылочкам. Кружка у меня походная: литровая, стальная, закопчённая. Протягиваю её в белое прямоугольное окошко раздаточной:
-Чайку, пожалуйста!
-А ты кто? – на смену заступила другая кухарка. - Че, с похмелья голова трещит?
-Я не пью!
-Не прикидывайся, знаю я ваших, не первый день работаю! Алкашня! У тебя ж на лице написано!
-Да не пью я!
-Ну бомж бомжом...
Ничего себе, думаю, оздоровительная беседа! Аппетит пропал.
Часам к 10 набрал направлений на анализы. Эта процедура – загадка для меня: не понимаю, зачем нужно повторно сдавать анализы при поступлении в стационар? Ну кровь из вены ясно, в целях безопасности, но ЭКГ, флюорографию, мочу то зачем повторно?
У кабинета флюорографии столпотворение. Появляется бабушка:
- Я ветеран труда!
-Ветераны без очереди в первые 2 часа, - поясняют ей, тыкая в распечатку на двери. – Вот, читайте, с 8 до 10.
Но бабушка не хочет читать. Всё стоит, ждёт чего-то. Выходит сестра – бабушка к ней. Сестра объясняет ей то же самое, что ветераны с 8 до 10. Бабушка, наконец, присаживается в очередь, обиженно вздыхает.
-Все стоят, и вы потерпите, - говорят ей.
-Мочи нету, - отвечает бабушка. В руках у неё маленькая книжица.
-Это молитвослов? – спрашиваю я.
-Да.
-Вы в бога верите?
-Верю! – гордо отвечает старушка.
-На всенощную стояли?
-Конечно! Четыре часа!
-А здесь посидеть в очереди у вас, значит, мочи нет?
-Так всенощная - богоугодное дело!
Бабушка невозмутимо смотрела на меня выцветшими глазами, видимо, так и не уловив сути моего вопроса. Мне даже стало немного не по себе от такой непредвзятости. Никто в очереди даже не улыбнулся.
В стационар вернулся только к обеду. На ЭКГ не пошёл.
-А где же ЭКГ? – просматривает анализы врач.
-Только что сдавал, месяца не прошло.
-Анестезиолог не пропустит.
-Давайте дату подправим!
-Только ты меня не выдавай!
Пока обедал - умер мужик на соседней половине. Медсестры связали ему руки бинтом, но не смогли поднять - тяжёлый. Стали звать на помощь других. Минут двадцать не могли решить этот вопрос, пока не собрались вместе 2 хирурга, медсестра, санитарка и знакомая кухарка. Пока медики подготавливали покойника, жена не отходила от него, путалась под ногами, вмешивалась в процесс: «Ой, и на кого же ты меня покинул! Ничего то ты мне теперь не ответишь!» Её несколько раз выставляли из палаты, и только принимались за умершего – как она опять возвращалась, вновь начинала разговаривать с мертвецом и даже спорить с медиками, что, мол, «шапочка на нём некрасиво лежит». Тогда вмешался я и вывел её из палаты, постарался разговором отвлечь всё внимание. «У нас дочь недавно погибла, - рассказала мне женщина. – Вот он и не выдержал, стаял, как свечка. А так мы 70 лет вместе, на двоих – 100 лет рабочего стажа на заводе ДМЗ». Наконец, покойника не без помощи матюков приподняли и перенесли на «каталку». Мобильник в кармане халата медсестры в это время разрывался. Меня удивило, как медики – люди разных специализаций, дружно взялись за решение насущной проблемы. Почувствовалось, что больница – это прежде всего не учреждение, а коллектив.
С вечера недоброе предзнаменование:
-Кто Арбузов? Марш на клизму! Потом хирург разрисовал ногу зеленкой. Затем поочередно пришли терапевт, анестезиолог. Видимо, таким способом решив пожелать мне «доброй ночи».
Четверг.
Утро началось с болезненного укола цефтриаксона. Антибиотик сдавил ногу тупой болью. Тут же, не успел я отойти, медсестра появилась вновь и объявила, что пора ставить катетер. Я увидел у неё в руках длинную пластиковую трубку и похолодел:
-Куда?
-Трусы снимаем!
Медсестра сжала мой член в кулачок и стала запихивать трубку в уретру. Жгучая, непрерывная боль. Я схватил её за запястья:
-Нет, подождите!
-Чего? Руки уберите! Руки, говорю, уберите!! Вы что, хотите мочевого пузыря лишиться?
20 сантиметров трубки были во мне, и на этом боль не пропала – теперь она преследовала по пятам.
-Всё, поднимайтесь!
Мне стало плохо. В ушах зазвенело.
-Вы что, оглохли?
-Мне не по себе... 5 минут полежу...
-Вам что, надо особое приглашение?
Я медленно сел. Сжал пенис рукой, чтобы трубка не дергалась. Встал. Вышел в коридор – и распростёрся голым на полу.
-Твою мать! – грохнула медсестра. – Лена! Лена!! На-шат-ы-ырь!!
-Да что за мужики пошли!
Меня привели в чувство и помогли улечься на знакомую «каталку», на которой вчера вывезли мертвеца. Две минуты – и я на столе в операционной. Молодые девушки спрашивают тех, кто постарше, как включается оборудование. Опять чувствую себя плохо.
-Вы студенты? – спрашиваю.
Пауза. Кратко:
-Нет!
-Сколько я порезал, сколько перерезал, - слышится грубый мужской голос из коридора. Это хирург готовится к операции. Входит молодой весёлый анестезиолог:
-Что случилось?
Я объяснил про укол и катетер.
-Обычная процедура при анестезии для отвода мочи, все терпят.
-Может быть, - подвожу итог, - но такого со мной женщина ещё никогда не делала.
Анестезиолог равнодушно пожал плечами. Видимо, в больнице всё возможно.
Мне измерили давление, посадили. Трубка катетера зловеще зашевелилась – и меня повело.
-Эй, ей! – ассистент стал шлёпать меня по щекам, совать в нос ватку с нашатырём, а потом просто держать, чтобы я случайно не завалился с операционного стола на пол. Привели в чувство, сделали укол в спину - спинальная анестезия, уложили. Анестезия мгновенно подействовала, по ногам разлилось тепло. Анестезиолог стал проверять её действие, но эффект показался ему недостаточным, и мне ввели общий наркоз. Очнулся я уже с забинтованной ногой.
-Хи-хи, - засмеялся Макс, когда меня доставили обратно в палату. – Ну ты и цирк сегодня с утра устроил! Жаль, я видео не снял – не на ту кнопку нажал.
Наркоз стал отпускать, и катетер снова почувствовался.
-Водки хлопнешь?
-Не!
-Андрюха, а ты?
-Давай!
Теперь Макс бухал уже в палате. На этот раз с Толиком, с которым бухал вчера. Толик вечером не дошёл до дома, наткнулся на ментов, и те сломали ему руку, в результате чего неудачливого кента сразу же доставили в «травму» на этаж ниже.
-Б.я, - только и мог говорить Толик, опрокидывая очередные сто грамм.
-Мне опять эту еб...ю банку для мочи поставили, б..дь! - говорит Макс. – В третий раз уже.
-Я на своей с утра этикетку поменяю, - ухмыляется Толик.
К ночи я добился, чтобы вытащили катетер – и испытал облегчение, как будто с дыбы сняли. Биатлонист продолжал свои ночные похождения, но спал я на удивление спокойно.
Пятница
-Пошла ты на х.. с..а! – раздалось часикам к 7 в коридоре. Следом – мучительный укол цефтриаксона. Биатлониста выписывают, на его место – матершинника из коридора. Это диабетик, материт всех: медсестру, делающую уколы, жену, чуть ли не круглосуточно дежурящую у его кровати. У него заболевание с 1998, открылись гнойные раны, несколько операций, лежит пластом. Причина – алкоголизм. В сознание редко приходит, но рефлекторно реагирует на звуки. К 9-00 приходит лечащий врач-хирург, Олег Борисович:
-Здравствуйте, больные! Как самочувствие?
-Иди ты на х.й! – кричит диабетик.
Да, наверное, попы, которые приходят в больницу с проповедями по воскресеньям, абсолютно правы. Культуру русскому человеку надо вбивать с начальных классов. Опиум жизненно необходим – так пусть лучше безалкогольный.
Иду на перевязку. Осваиваю костыли. Сестра может найти коляску – но здесь тебе помогут только тогда, когда увидят, что это тебе на самом деле необходимо. Медики правы - я не жалуюсь, ведь и в самом деле дойду. Медики и так уже многое для меня сделали: это 2.5 часа в операционной, не считая подготовительных, профилактических и канцелярских работ. И работы каждый день прибавляется. Перевязочная на том конце длинного коридора, каждое шевеление прооперированной ногой вызывает неприятные рези. Пока добираюсь до цели, на лбу выступает пот.
-Проходите!
Я заметил, что медики не делают свою работу молча. Диалог с пациентом – неотъемлемая часть их профессии. Те, кто обладает дипломатией, строят отношения, настраивая пациента на лучший лад. Те, кто эмоционально не справляются, ограничиваются необходимыми фразами.
-Присаживайтесь!
Врач снял повязку, промыл ранки, внимательно осмотрел их. Ассистент подавал инструмент. Наложили новую повязку. Всё. Я стал подниматься – костыль съехал на пол. Я тянусь, не могу достать, но врачи стоят, не помогают – просто ждут, когда я уйду. Я не прошу, снова тянусь – я понимаю, что снимать и одевать эластичный бинт, наматываемый поверх марлевой повязки, это не их работа – а они для мне её уже сделали. Поэтому я всё же цепляю костыль, поднимаюсь с кушетки и говорю «Спасибо».
-Это что ещё за новость! – слышу в коридоре звериный рык медсестры, такой на личико милой. Оборачиваюсь и вижу тщедушного мужичка с сигаретой в одной руке и железной стойкой с помещённой на ней капельницей – в другой.
-Да я... Это... Того... – мужик решил прогуляться покурить.
-Что!? Марш на место!!! Вы только на него посмотрите! – разводит медсестра руками, словно приглашая весь мир в свидетели.
Просто находясь в коридоре ещё не то увидишь.
Возвращаюсь в палату. Ходить в туалет мне однозначно тяжело, мутит. Поэтому вскоре я опускаю ноги с кровати, беру пластиковую бутылку и ....... в нее. Я не выбираю момент, мне не до этого, всё тело ломит после анестезии. И люди, как я вскоре замечаю, тоже ко мне равнодушны, потому что поглощены своими, куда более сложными ситуациями. Вчера я стеснялся, воротил нос от запахов, углы палаты мне казались пыльными, обстановка убогой, а сегодня я знаю каждого по имени и со всеми на «ты». Суетливый мир инфляций, автомобильных пробок, толкотни остался там, за окном. На повестке дня угроза жизни, здоровье, и все силы сосредоточены вокруг этого, а второстепенное, как на настоящей войне, затерялось в стороне. Это завораживает. Вкус к жизни в больнице пробуждается с запахом крови, мочи, с видом искалеченных тел, на которых смерть пытается наложить свои отметины. И вкус этот – только натуральный продукт.
Медсестры – бойцы передовой. Боевой дух у них закалён по-самурайски. За 10 000 в месяц.
-Температурку измерим, - заходит медсестра в палату. Тишина. Как вымерли все. Подходит к одному:
-Температуру измерять будем?
-А?
-Температуру мерить!
-Мне не надо!
И так к каждому по 3 «обхода» за сутки – градусники, уколы, капельницы... «Спасибо» тут редко услышишь. А тут ещё врач забежал:
-Анечка, там в 7 палате помочь надо больного переодеть, родственница к нему пришла. Хорошо?
Врач убегает. У Ани нервы на пределе.
-Зае...и стоять над душой, - огрызается про себя медсестра. – Что я вам, пулеметчица?? У меня 80 человек в отделении! А я одна!
-И я один! – взрывается диабетик.
Сестры различаются по темпераменту. Одни словоохотливы, другие ограничиваются короткими требовательными фразами – по понятным причинам. Аня разговорчивая:
-Анна, так душа есть? – спрашиваю медсестру.
-Наверное, есть.
-Как наверное, вы же их спасаете!
-Это вас что ли? Не очень-то вы сами этого хотите.
Макса сегодня выписали.
Суббота
Места не пустуют. На месте Макса уже мужик с геморроем:
-А мне ангел снился, - наивно вздыхает. – Сидит в мягком, удобном кресле, и всё-то у него хорошо! Может, возьмешь, говорю, к себе? Нет, отвечает, еще пару часиков подожди... Тут я и проснулся.
-А ангел случаем был не в белом халате? – интересуюсь.
-Нет, ты что, какой это ангел, - смеется мужик.
-Как какой? Самый что ни на есть настоящий! Всегда на страже.
И тут медсестра входит с уколами, прям к слову пришлось. Уколы те самые, болезненные, от них на ягодицах расплываются синяки. Вот я и подумал, где ещё увидишь человека, согласившегося по часу в сутки тратить на созерцание опухших человеческих задниц? Это если считать, что 1 укол раз в 15 секунд. Здесь необходимо ангельское терпение!
Сестра сделала уколы и удалилась.
-Ушла? – говорит Андрюха, которого «невежливо» разбудили. - Слава Богу!
Приглядываясь, я все больше понимаю, что герои пьесы, это зачастую алкаши, курильщики. Не обязательно активные – со стажем. Из 7-ых в палате 6 курят или курили. Из непьющих – те же цифры. Нет прямой статистики, что 50% заболеваний людей, поступающих на лечение, вызваны курением и алкоголем, но это очевидно. «Такого панкреонекроза как в России, - говорит заведующий Хирургическим отделением Андрей Владимирович, - нигде нет». Обидно, что около 50% работы врачей сводится к борьбе с рецидивом, который сам человек мог бы легко предотвратить. Больным ставят капельницы, делают уколы – а они тут же бегут на лестницу сводить титанический труд насмарку. Конечно, в идеале было бы снизить распространение табака и алкоголя до минимума, потому что и запретить не курить больному врач не может. Если запрещать, у курильщика начинается выделение мокроты, что делает хирургическое вмешательство затруднительным.
«Отморозок» Андрюха – алкаш профессиональный. «Хлопнуть» в обед, а затем ещё разок вечерком для него идеально потраченное время. Андрюха любит травить байки, действовать обстоятельно и, как он любит говорить – чтобы было «эстетично» и «уважительно». На полдник принесли булочку.
-Хоть бы начинку в неё положили, или сахарком присыпали! – ворчит Андрюха. Спасибо не говорит.
У него талант выпить. Вышел в туалет – накатил, пошёл покурить – снова перепало. За 7 дней только 2 он был трезвым. Сегодня снова не повезло, и Андрюха загрустил. Голос у него низкий, гнусавый, нечленораздельный.
-Спец отдых мне нужен, - говорит вдруг. – Спец-от-дых.
Ну да, думаю. Пальцев-то ещё много.
Воскресение
Обед в больнице – это событие. Здесь, в отличие от медицинских процедур, народ ведет себя возбуждённо, демонстративно выстраивается в очереди и вдохновленно стоит. Взгляд у всех оживляется, здесь «Спасибо» слышится чаще всего. Та тётушка, что бомжом меня тогда называла, теперь сама предлагает мне добавку и радуется за мой здоровый аппетит. А кормят неплохо – телятина, жареная горбуша. Яблоки. Молоко. Правда, с овощами не очень, и чай только подслащён.
Ночью разорался диабетик:
-Взвод! В ружье! Стреляй! Стреляй, сосунок! Жми!
-Нечем, патронов нет, товарищ командир! – я пытаюсь прервать этот безудержный поток мысли.
-Тогда флагом меня накройте! Р-рядовой!.. Где флаг?
-Все ранены, товарищ командир! Не можем двигаться.
-Как все? И Щеглов?
-Щеглов тяжело ранен. Ждем подкрепления!
И всё в таком духе, очень реалистично.
-Он где воевал? – спросил позже у его жены.
-Кто? – сразу не поняла та и махнула рукой. - Что вы! Всю жизнь сварщик!
Понедельник
На понедельники всегда планируется много операций. В Хирургическом отделении 7 хирургов, ежедневно здесь 2-3 операции.
Очередная «коридорная» история. На «каталке» пациента повезли в операционную. Медсестра передает родственнице снятую с шеи больного цепочку.
-Крестик то зачем сняли? – спрашивает женщина.
-Не положено, - медсестра возвращает и уходит.
-Хоть на ножку повесьте! – кричит родственница вдогонку. Молчание. Тогда женщина про себя:
-Вот изверги, безбожники!!
-Это что, вот у меня в практике был случай, - рассказал знакомый медик. – Мы так одного депутата в бомжатник положили за то, что он доктора пидорасом назвал. Его соседи по палате стали не Вася-Миша, а СПИД, сифилис и туберкулез. 2 месяца депутат пролежал «поближе к народу». Стал само совершенство, а не человек!
Я расспросил хирургов, которые делали мне операцию, как это было.
-Надрез, пересекли магистраль. Специальным прибором, напоминающем проволоку, прошлись по больной вене- и выдернули её. Так же удаляли все остальные, 15 разрезов. Вены обрываются – кропотливая, тяжёлая операция.
-А какая легкая, Олег Борисович? – с улыбкой говорит Борис Алиевич. И оба они улыбаются, потому что для них этот разговор – пустая трата времени, мои вопросы кажутся наивными. А операция – обычное, рутинное дело. только отличие работы медиков от бухгалтерии в том, что ошибки - не замажешь. Эти хирурги мне напомнили безымянных солдат, которых не представили к награде. Это герои, которые так просто совершают подвиги ежедневно.
Вторник
Иду в туалет.
-Наш вам почтенный физкульт – привет!
-Это вы мне? – удивляется Евгений Лаврентьевич, хотя ясно, что обращаются именно к нему.
-Конечно! Вы настоящий Эскулап, всегда на страже порядка!
-Спасибо! – заведующий операционным польщен. – Мы все здесь герои Эллады.
Выписывают армянина. Сегодня он оклемался. 26 дней назад армянина привезли в беспамятстве с острым приступом. И «просто так» - спасли человеку жизнь. Потом информировали, что требуется внести сумму за лечение – безрезультатно.
-Чтобы оставаться в больнице, вам необходимо внести 13 000 рублей, - говорит Олег Борисович, который его оперировал. – Мы вам это несколько раз уже говорили.
-Нету у меня денег, - разводит руками взлохмаченный армянин.
-Значит, сегодня документы на выписку. К сожалению, другого выхода нет. Без полиса в больнице бесплатно можно находиться 3 дня, вы пролежали 26.
-Слушай! – машет указательным пальцем тщедушный армянин. – Ты не прав!
Врач резко переменился в лице, будто пробежала тень. Осунулся. Герой, победа, а получаешь полное поражение.
Собирая вещи в полиэтиленовые пакеты, армянин продолжал возмущаться:
-Дорога как! Есть и дешевле в Ма-аскве!
А говорят, что бесплатно – только сыр в мышеловке.
Среда
Я решил сделать репортаж. Хожу по отделению с «мыльницей». Профессиональной камерой здесь не снимешь, а на «компакт» внимания никто не обращает. С «компактом» сложнее: надо выстраивать кадр, предугадывать момент. Но результат – лучше, потому что профессиональной ты снимешь только 1 раз, после чего тебя вынудят этого больше не делать. И всё-таки Андрей Владимирович меня подловил:
-Ну-ка, отойдем поговорим. Покажите, что наснимали.
Я показываю.
-Это сотрите, и это.
Стираю. Он же не знает, что после каждой съемки, предполагая такое развитие событий, я всё переписываю в ноутбук, оставляя на флешке только «невинные» кадры.
-Не осложняйте нам работу, - заведующий отделением заметно успокоился. - Договорились?
Пятница
И вот – выписывают. Я и не заметил, как стал на 200 граммов меньше. До весны ещё месяц, а для меня она уже наступила. Ковыляю, улыбаюсь прохожим. А вдруг среди них – медики?
Да, каждому полезно чувствовать вкус с жизни... Регулярно.
Информация взяла с блога автора
Долгопрудненцы, пользуйтесь только надежными терминалами оплаты
27 февраля 2013 года российские полицейские пресекли деятельность преступного сообщества (более 150…
В Долгопрудном строится детский сад
В Долгопрудном на ул. Спортивной, дом 7а продолжается строительство детского сада на 260 мест (12 групп).…
В Долгопрудном изъяли 187 кг. героина
Героин оперативники обнаружили на овощной базе «Вегетта» в Хлебниково. Наркотик нашли в рефрижераторе…
В Долгопрудном откроется торговый комплекс ООО «Сонм»
На Лихачёвском шоссе, в районе общежития ДНПП, завершается строительство крупного торгового центра «Сонм».…